О реальности секретного протокола к пакту Молотова-Риббентропа

Как распознавать фальшивки

Отрывок из книги "Секретные протоколы или кто подделал пакт Молотова-Риббентропа" (специально для "профессиональных историков")

Стоит подробнее остановиться на методологии исследования фальшивок, потому как этим делом занимаются очень немногие, а те, кто должен делать это по долгу службы, прежде всего архивисты, историки и журналисты, часто занимаются всего прямо противоположным – фабрикуют, обосновывают и пропагандируют ложь. Даже если прямых улик фальсификатор не оставляет, совокупность косвенных улик порой достигает критической массы. Всякий фальшивый документ, как бы безупречно он ни был выполнен, имеет «маячки», сигнализирующие о подлоге.



Например, представьте себе, что историки предъявили найденный в каком-нибудь секретном архиве сенсационный документ – договор между Лениным и кайзером Вильгельмом II, где первый обязуется совершить революцию и заключить сепаратный мир с Германией, а второй обещает профинансировать указанные мероприятия. Все выполнено просто безупречно, но текст отпечатан на машинке Lexicon 80 фирмы Olivetti. В данном случае это прямое доказательство подлога, потому что Lexicon 80 была создана известным дизайнером Ниццоли только в 1948 г. Если же текст отпечатан на американской машинке Sholes & Glidden Type Writer выпуска 1874 г., то теоретически такое было возможно, но только теоретически, ибо первые модели печатных машинок, не имеющие переключения регистров, к ХХ веку давно вышли из употребления. И объяснить такой факт можно лишь тем, что фальсификаторы использовали для изготовления подделки первый попавшийся под руку старый аппарат, упуская из виду, что в 1917 г. он уже был музейным раритетом. Вопросов не возникнет лишь в случае, если пресловутый договор отпечатан на немецкой машинке Erika Naumann или современной ей модели.

Можно найти «маячки», сигнализирующие о подложности документа, даже не видя листа с машинописью. Например, в «записке Смирнова-Подцероба» странная запись: «Письмо тов. Ст. Гитлеру от 21.VIII. 1939 г. (подлинник). Что же здесь странного? Обозначение месяца латинскими цифрами нехарактерно для советского делопроизводства того времени, тем более, что в том же акте месяц всегда пишется по-русски. Нехарактерным употребление латиницы было потому, что пишущие машинки отличаются от современных компьютеров отсутствием возможности переключения языковой раскладки клавиатуры посредством нажатия клавиш Alt+Shift. Поэтому если в русский документ требовалось вписать что-то латиницей, то использовались две пишущие машинки – с русским и латинским шрифтом.

Да, существовали и многоклавиатурные пишущие машинки, фактически представляющие собой две или более печатающих машинок, поставленных рядом и соединенных так, что каретка способна переезжать с одной машинки на другую. Но из-за громоздкости они использовались крайне редко. Так с какой стати в выполненном машинописью «акте Смирнова-Подцероба» присутствует несколько латинских символов»? Вероятно, набор этого текста осуществлялся впервые для публикации в газете «Известия» от 28 декабря 1989 г. с рукописи, а коль автор употребил латиницу, то и наборщик добросовестно воспроизвел ее, благо он пользовался фотонаборным аппаратом, позволяющим легко это сделать.

Другой вариант: редакция сдала в набор, как и полагается, машинописные тексты, но латинская цифра VIII была условно обозначена суррогатным образом – У111, либо просто вписана от руки, что практиковалось наиболее часто. Но зачем мидовским чиновникам нужно было создавать себе такие проблемы, когда они вполне могли просто написать по-русски слово «август»? Этот нюанс можно считать косвенным свидетельством подлога. Косвенные улики имеют значение лишь в том случае, если их достаточно много. Если современное право позволяет осудить человека за убийство на основании совокупности косвенных улик, то и мы можем признать исторический источник фальшивым, когда косвенные свидетельства подлога достигают определенного количества в том случае, когда прямые и неоспоримые доказательства подлинности оного отсутствуют.

Лингвистические «маячки» (косвенные улики против фальсификаторов) достаточно явно проявляются, когда мы имеем дело с переводом с одного языка на другой – документ часто несет в себе особенности, характерные для языка оригинала. Например, в 1989 г. в пятом номере журнала «Новая и новейшая история» был опубликован такой документ:



Приложение

ТЕКСТ ПРОЕКТА СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ПАКТА, ПЕРЕДАННОГО

В. М. МОЛОТОВЫМ ШУЛЕНБУРГУ 19 АВГУСТА 1939 г.

Проект

Правительство СССР и Правительство Германии

Руководимые желанием укрепления дела миру между народами и исходя из основных положений договора о нейтралитете, заключенного между СССР и Германией в апреле 1926 года, пришли к следующему соглашению:

Статья 1

Обе Договаривающиеся Стороны обязуются взаимно воздерживаться от какого бы то ни было насилия и агрессивного действия друг против друга или нападения одна на другую, как отдельно, так и совместно с другими державами.

Статья 2

В случае, если одна из Договаривающихся Сторон окажется объектом насилия или нападения со стороны третьей державы, другая Договаривающаяся Сторона не будет поддерживать ни в какой форме подобных действий такой державы.

Статья 3

В случае возникновения споров или конфликтов между Договаривающимися Сторонами по тем или иным вопросам, обе Стороны обязуются разрешить эти споры и конфликты исключительно мирным путем в порядке взаимной консультации или путем создания в необходимых случаях соответствующих согласительных комиссий.

Статья 4

Настоящий договор заключается сроком на пять лет с тем, что поскольку одна из Договаривающихся Сторон не денонсирует его за год до истечения срока, срок действия договора будет считаться автоматически продленным на следующие пять лет.

Статья 5

Настоящий Договор подлежит ратифицированию в возможно короткий срок, после чего Договор вступает в силу.

ПОСТСКРИПТУМ

Настоящий пакт действителен лишь при одновременном подписании особого протокола по пунктам заинтересованности Договаривающихся Сторон в области внешней политики. Протокол составляет органическую часть пакта.



Для того, чтобы читатель не сомневался, что здесь приведен подлинный документ, текст снабжен солидной ссылкой: АВП СССР, ф. 0745, оп. 14, п. 32, д. 3, лл. 52-53. Но элементарный лингвистический анализ сразу заставляет заподозрить подлог. Смысл фальсификации, как нетрудно догадаться в том, что здесь присутствует более чем странный «постскриптум», где упоминается некий особый протокол. Но вместо слов «составляет органическую часть пакта» по-русски правильно будет написать «неотъемлемую часть». Такая режущая глаз корявость может возникнуть разве что при художественном переводе с английского, где словосочетание integral part переводится в зависимости от контекста как «неотъемлемая часть» (юриспруденция, экономика) или как «составная, органическая часть» (медицина, биология). Переводчик просто не учел этот нюанс. Но самый большой изъян этой фальшивки в том, что предполагаемое соглашение именуется то «настоящий пакт», то «настоящий Договор».

Кстати, не лишне будет вспомнить, что Риббентроп в своих мемуарах утверждает, будто русские не пытались заранее составить проект договора о ненападении, и в дело пошел вариант, набросанный им совместно с Гауссом уже в самолете. Если Риббентроп говорит правду, значит рассматриваемый проект договора – позднейшая фальсификация. Если рассматриваемый нами документ подлинный – значит сфабрикованными являются мемуары Риббентропа. Но всего вероятнее третий вариант: и то и другое – ложь.

Не будем придираться к тому, что слово «договор» с заглавной буквы принято писать в английской грамматике, но не в русской (если это не имя собственное). Не станем долго задерживать наше внимание на том, что в официальном документообороте слово «постскриптум», тем более в текстах договоров(!) НИКОГДА не употребляется, и то, что здесь так названо, на самом деле является примечанием. Главное заключается в том, что советская дипломатия разделяла понятия «пакт» и «договор», и одно и то же соглашение никогда не называлось пактом и договором одновременно.

Пактом советско-германский договор был назван 18 сентября 1939 года в германо-советском коммюнике о польских событиях, поскольку в результате разгрома Польши августовский договор приобретал большую значимость. Однако в дипломатической переписке он продолжал именоваться исключительно договором. В печати же термин «пакт» иногда фигурирует, но исключительно в редакционных комментариях. Например, в газете «Известия» за 24 августа 1939 г. в редакционном сообщении, предваряющем публикацию текста Договора о ненападении используется слово «пакт», а в газете «Правда» в том же самом случае соглашение называется исключительно договором.

Поскольку замирению с Японией после серии локальных вооруженных столкновений Советский Союз придавал исключительно большое значение, то и соглашение, подписанное между двумя странами 13 апреля 1941 г. официально именовалось Пактом о нейтралитете.


Все желающие могут провести увлекательный эксперимент - собрать все официально опубликованные документы, касающиеся "секретных протоколов" Молотова-Риббентропа (а их всего не более полусотни) и проанализировать, насколько они стыкуются между собой. Например, до сих пор нет ясности с картами, на которых якобы были зафиксированы предварительные договоренности по разделу Польши и Литвы.
Если верить "историкам", карта была, и на ней расписался Сталин с Риббентропом. Журнал "Новая и новейшая история" (№1, 1993 г.) публикует документ под грифом "Сов. Секретно" - "Опись № 1. документы, относящиеся к советско-германским переговорам в период 1939-1941 гг.". Составлена опись якобы заведующим VI сектором Общего отдела ЦK КПСС Л. Мошковым 10 июля 1987 г. и перечислены в ней те самые "подлинники" документов, которые обнаружат Яковлев с Волкогоновым в "особой папке" из сейфа Горбачева. Под номером "9" в этой описи значится "Две карты польской территории с подписями И.В. Сталина и Риббентропа". Странно, почему Мошков не указывает, к какому документу прилагаются эти карты, и что на них обозначено, кроме подписей Сталина и Риббентропа, но это не самая большая странность в деле о "секретных протоколах". Гораздо интереснее другой вопрос: как можно было осуществлять раздел Литвы, руководствуясь картой "польской территории"? О том, что помимо Польши на карте была обозначена литовская территория, не сообщает ни Мошков, ни Безыменский в своей книге "Гитлер и Сталин перед схваткой", хотя последний упоминает даже такую несущественную подробность, что карты находились в "закрытом пакете №35", о чем умалчивают публикаторы из "Новой и новейшей истории".

Может быть существовала какая-то иная карта? Да, существовала. В восьмом номере журнала "Международная жизнь" в 1989 г. публиковался НЕсекретный дополнительный протокол между СССР и Германией (подписан 4 октября 1939 г. Молотовым и Шуленбургом), описывающий новую линию советско-германской границы. Опубликован этот протокол был в "Ведомостях Верховного Совета СССР" (№10 (73) от 29 марта 1940 г.), откуда его и перепечатал журнал "Международная жизнь". В примечаниях к протоколу указывается следующее:
"...ПРИМЕЧАНИЕ 2: Участки границы, определенные условными линиями, будут уточнены при демаркации границы.
ПРИМЕЧАНИЕ 3: Линия границы, установленная настоящим протоколом, нанесена черным цветом на прилагаемую русскую карту масштаба 1: 100.000".

Как видим, Сталин с Риббентропом подписать эту карту 28 сентября 1939 г. никак не могли, потому что ее подписали 4 октября Молотов и Шуленбург. И при дележе Литвы ее невозможно было использовать, потому что ни в протоколе, ни, соответственно, на карте, литовская территория не упоминается. А как же быть с той знаменитой картой, на которой осталась размашистая подпись Сталина? О ней в официальных анналах нет ни единого упоминания. В архиве же находятся совершенно другие карты от 4 октября 1939 г., которые никогда не публиковались. Поэтому легко создается впечатление, будто в "особой папке" хранятся те самые карты с подписью Сталина, которые широко разпропагнадированы фальсификаторами. Вот такой нехитрый трюк. Стоит обратить внимание и на то, что 4 октября в Москве Молотов и Шуленбург сверяли границу по русской карте, что отражено в протоколе, а карты с якобы сталинским автографом (все четыре найденных мною вариантов) выполнены латинским шрифтом.

В итоге мы имеем полную нестыковку между всеми упомянутыми документами (усугубленную тем, что в некоторых официальных сборниках содержится примечание, будто некая карта была приложена к секретному протоколу от 23 августа 1939 г.), но так и не выяснили вопрос: по какой же карте делили "секретным протоколом" Литву в сентябре 1939 г, и какой картой руководствовались, утрясая территориальные вопросы в "секретном протоколе" от 10 января 1941 г.? Что характерно: НЕсекретные договоры, дополнительные протоколы и приложенные к ним карты прекрасно согласуются между собой, как например весь комплекс документов, касающийся демаркации советско-германской границы 1939-1941 гг. Но когда речь заходит о "секретных протоколах" и сопутствующих документах, то появляется совершенно неразрешимая путаница.


Вообще, учеными называть современных «историков» нельзя ни при каких обстоятельствах. Потому что наука, не обладающая математическим аппаратом – это шарлатанство. Зачем «историку» знание абстрактных законов численных соотношений? Объясню на элементарном примере. Я, усомнившись, в существовании «секретных протоколов» могу математически доказать, что они являются фальшивкой. Возьмем весь фонд архивных дипломатических документов, имеющих отношение к Германии и России, скажем, за последние 100 лет. Изучив их, мы придем к выводу, что 5% всех документов имеют сомнительные места. Где-то число неверно проставлено, где-то фамилия написана с ошибкой, пусть даже в каком-то случае министр расписался не на своем родном языке (допустим, что с перепоя). А где-то на межгосударственный договор забыли поставить печать или не оприходовали его в канцелярии по всем канонам бюрократического искусства. Скрепя сердце, я даже готов допустить, что при улаживании пограничного спора была использована неправильная карта. Но в любом случае 95% всего документального фонда будет оформлено безупречно.

Кстати, для выявления доли документов с ошибками и неточностями не обязательно изучать под лупой сотни тонн бумаг. Достаточно методом случайной выборки проанализировать тысячу документов, а полученный результат считать неизменным для всей массы архивного материала. Этот прием называется интерполяцией.

Теперь вычленяем из всего фонда источников корпус документов, связанных с «секретными протоколами». И вот тут окажется, что ошибки, неточности, нарушение практики оформления бумаг и путаница присутствуют более, чем в 5% случаев. Следовательно, в этом деле не все чисто. Если количество «досадных недоразумений» превышает 25%, то мы можем уверенно говорить, что фальсификаторы приложили руку к искажению истины. Математики назвали бы такой прием методом корреляционного анализа (обработка статистических данных, заключающаяся в изучении коэффициентов (корреляции) между переменными). За точность терминологии не ручаюсь, поскольку у меня в школе по математике выше тройки никогда не было, но суть, надеюсь, ясна.

Вам любопытно, какой процент всех документов, касающихся «секретных протоколов» содержит признаки недостоверности? Я сам подивился, но результат действительно впечатляющий – 100%. И это при том, что я работал не в самих архивах, а исследовал документы по открытым источникам. Если хоть где-то употребляются слова «сфера интересов», «сфера влияния», «секретный протокол» или подобные ключевые слова – значит, мы неминуемо наткнемся на какой-нибудь «маячок» – фальшивые архивные реквизиты, нарушение правил делопроизводства, применение непрофессиональной терминологии, грамматические ошибки, рудименты перевода с английского, путаница с географией, датами, и т.д.

Кстати, о датах. Хронология – основа исторической науки. Всякий ученый от истории должен виртуозно владеть методами хронологического анализа. Попробуем применить их к корпусу источников по «секретным протоколам» Молотова-Риббентропа. Первое, с чем мы столкнемся – это громадное количество событий, установить время которых невозможно. Вот навскидку:

- когда проводилась яковлевская пресс-конференция по случаю обнаружения «оригиналов» протоколов;

- когда Безыменский ездил со своей миссией в Бонн;

- когда Подцероб со Смирновым составили акт приема-передачи пакета документов, включающих «секретные протоколы»;

- когда западные союзники захватили микрофильмы фон Леша;

- когда (и сколько раз) Вульфсон ездил в Германию на поиски «секретных протоколов».

- когда проводились заседания депутатской комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении от 1939 года;

- когда членами комиссии Яковлева был утвержден проект Постановления Съезда;

- когда Яковлев получил от Ковалева «служебную записку Смирнова-Подцероба»;

- когда проводились многочисленные экспертизы документов, на которые ссылался Яковлев в своем докладе Съезду народных депутатов;

- когда были рассекречены «секретные протоколы» в РФ;

- когда были осуществлены публикации текстов протоколов Молотова-Риббентропа в журналах «Вопросы истории» и «Новая и новейшая история»;

- когда Риббентроп звонил из кабинета Сталина Гитлеру, согласовывая раздел «сфер интересов»;

- когда проходили конференции гестапо-НКВД.

Многие события в принципе не могут быть датированы, и потому их нельзя считать достоверными и даже вероятными. К их числу относится, например, беседа бывшего молотовского переводчика Павлова с писателем-фантастом Карповым, или показ по ТВ интервью Херварта, данное Вульфсону.

Но давайте оперировать лишь точно датированными событиями и документами. Например, расположим в одной колонке сведения о запротоколированных беседах Молотова с Риббентропом, где они касались условий секретных договоренностей, а в колонке напротив поместим тексты отчетов Шуленбурга Риббентропу об этих встречах. По идее они должны совпасть по смыслу очень точно. На деле же мы видим в них множество явных нестыковок (см. главу «Сувалки»). Но даже если фальсификаторы идеально согласовали одни фальшивые документы с другими, мы добавляем в нашу хронологическую таблицу третью колонку, где отражены реальные события того времени. И вся концепция «сговора» Молотова-Риббентропа рассыпается (подробности см. в главах «Гальдер», «Граница»). Калибруется наша хронологическая шкала по третьей колонке (реальные события), и если документы плохо соотносятся с реальностью, значит, есть повод заподозрить позднейший подлог.

Хронологические «маячки» наиболее ярко светят, когда мы имеем дело с подложными мемуарами. Ведь их составители пользуются не своей памятью, а подгоняют описываемые события под «общеизвестную» версию хронологии. И если в этой «общеизвестной» версии появится ошибка, то все псевдо-мемуаристы ошибутся одинаково. Либо наоборот, каждый ошибется по-разному, но в одном и том же месте. Примером тому может служить сюжет о том, кто и когда звонил Гитлеру из кабинета Сталина (см. главы «Гаусс», «Риббентроп», «Павлов, «Херварт»).

Статистический анализ ошибок – очень эффективный прием ученого, желающего разоблачить подлог. Дело в том, что в реальной жизни человек стремится к минимизации ошибок. Сама жизнь заставляет свои ошибки исправлять, потому что он сталкивается с их очень неприятными последствиями. А в корпусе фальшивых документов ошибки лишь накапливаются. Происходит это потому, что фальсификаторы отражают в своих поделках не реальность, а свои представления о ней, которые зачастую неверны. Например, неизвестные нам умельцы, сляпав карту «распила Польши» с автографами авторов сделки, отразили более позднее состояние государственных границ, нежели оно было в реальности образца 1939 г.

На базе этой неверной карты возник «секретный протокол» о разделе Литвы», где слишком уж грубая путаница с Сувалками потянула за собой целый шлейф фальсификаций. В итоге одна ошибка не только кочует из одного подложного источника в другой, но и провоцирует появление новых ошибок при попытке устранить ее с помощью очередной фальшивки. Скажем, виртуальный конфликт вокруг «кусочка Литвы» был улажен с помощью виртуальной сделки купли-продажи. Все бы ничего, да только номинирована сделка в несуществующей валюте – золотых долларах. Ладно, хоть не в платиновых пиастрах.

Иногда два или три фальшивых источника могут относительно точно стыковаться друг с другом, если их фабриковали одни и те же люди, либо очередной подлог совершался на базе предыдущего. Но и в этом случае фальсификация выявляется путем перекрестного анализа всех доступных источников. Возьмем хрестоматийный уже пример с «кусочком Литовской территории». Если у Гаусса Риббентропа и Хильгера этот «кусочек» не имеет никакой географической привязки, и потому противоречия не возникает, то у депутатов Верховного Совета Литовской СССР речь идет о «треугольнике Сувалки», а у Семиряги Сувалки передаются Германии вместе со всей территорией Литвы 23 августа, а не 28 сентября 1939 г., как у всех прочих (см. главу «Сувалки»). Несогласованные попытки географически локализовать «кусочек Литвы» приводят к противоречиям. Отсюда делаем вывод, что документальная база под этими попытками локализации отсутствует, а имеет место лишь различная интерпретация высказываний Гаусса и Риббентропа.

Я могу еще долго избивать банду фальсификаторов истории, находя все новые и новые противоречия в состряпанных ими «секретных протоколах» Молотова-Риббентропа и сопутствующих фальшивках, но не буду лишать любознательного читателя удовольствия сделать это самостоятельно. Разоблачение исторических фальшивок – увлекательнейшее дело!

http://kungurov.livejournal.com/1662.html